Нужна ли наука отечественному рыболовству? /01.07.2019/
На сайте FISHKAMCHATKA размещено открытое Обращение ученых ПИНРО к руководству Минсельхоза, Росрыболовства и ВНИРО о негативных последствиях предстоящей реорганизации самого института и изменении его штатного расписания. Это Обращение, судя по количеству просмотров и откликов, привлекло внимание рыбопромышленников, ученых и специалистов отрасли. Да и руководитель Росрыболовства И.В. Шестаков не остался в стороне. Он быстро отреагировал на него, изложив открыто свою позицию. Более того им принято решение направить в ПИНРО специалистов управления науки Росрыболовства и головного института ВНИРО для предметного рассмотрения возникшего протестного Обращения ученых ПИНРО. Заинтересовался этой проблемой и Общественный совет при Росрыболовстве.
Мы обратились к Вячеславу Зиланову, который в прошлом начинал свою рыбацкую профессию с должности лаборанта в ПИНРО и большую часть своей трудовой деятельности был связан с Северным бассейном и с рыбной наукой и попросили его прокомментировать предлагаемую чиновниками Росрыболовства реформу рыбохозяйственной науки.
FK: Вячеслав Константинович, для вас это реформа отраслевой науки было ненеожиданной или ожидаемой и как вы к этому всему относитесь?
В.К.: Реформирование рыбохозяйственной науки, осуществляемое по инициативе Росрыболовства, идет уже не первый год. Началось оно с замены директоров институтов, руководства управления науки в Росрыболовстве. Затем осуществили изменение статуса бассейновых институтов, низведя их до отделений и подчинив всех московскому ВНИРО. Кроме того, бассейновые, пока еще НИИ, но уже отделения ВНИРО, лишены финансовой самостоятельности. Сейчас взялись приводить штатное расписание бассейновых НИИ в соответствии с их новым статусом – отделений ВНИРО.
Это реформирование происходило в тени – рыбопромышленники, союзы и ассоциации рыбаков, озабоченные продлением «исторического принципа», аукционами и прочими «новациями» федеральных чиновников, не замечали, что происходит за стенами научных учреждений отрасли. Словом, не до науки им было, нужно было выживать самим. Сейчас, полагаю, с учетом Обращения ПИНРО, обратит на это внимание и рыбацкая общественность.
В целом же считаю, исходя из своего опыта, что затеянное реформирование, – явление опасное, потому что оно совершенно непродуманное. Практика последних шестидесяти с лишним лет (из которых почти тридцать – в новой России) показала оптимальность сложившейся системы управления бассейновых научно-исследовательских институтов. От объема научных исследований зависят штатное расписание и наличие исследовательского флота каждого НИИ. Заметим, что флот некогда был приписан непосредственно к институтам, затем передан на баланс рыбопромысловых разведок. В постперестроечной России они были ликвидированы. В результате ответственность за флот вновь легла на плечи бассейновых институтов. Сложившаяся система управления, штатное расписание давали возможность каждому НИИ намечать свой план, зависящий от научных задач, доступного финансирования, научного персонала и его квалификации.
В советское время финансирование науки на 100% обеспечивалось государством, в настоящее время из госбюджета покрывается процентов 70 расходов, остальное – за счет платных услуг. Эту систему только с большой с натяжкой можно считать жизнеспособной. Финансированием научно-исследовательского флота должны заниматься федеральные государственные органы, такие как Минсельхоз и Росрыболовство, поскольку они руководят отраслью. К сожалению, делается это из рук вон плохо. Ахиллесова пята всех бассейновых НИИ – отсутствие современного научно-исследовательского флота. Добиваем научно-исследовательские суда, построенные еще в советское время. За почти 30-летний период новой капиталистической России не введено в эксплуатацию ни одного научного судна, отвечающего современным мировым требования.
Да, финансовых средств государство на рыбохозяйственную науку выделяет недостаточно. И вот Росрыболовство решило: мы в Москве будем управлять финансами более эффективно, для чего бассейновые НИИ низведем до филиалов. А это уже другое финансирование – по критериям филиалов и с усеченным штатным расписанием. Сегодня они еще носят старые названия –ТИНРО, ПИНРО, АтлантНИРО и т.д., но уже как подразделения ВНИРО. Однако, при таком реформировании и громких названий со временем не останется. И превратится ТИНРО, скажем, во Владивостокскую лабораторию ВНИРО по мониторингу за запасами дальневосточных рыб. Число научных сотрудников сократят в разы, да и в целом штат их будет соответствовать лабораторному статусу.
Пока что единственные, кто высказался по поводу реформы, – это ученые ПИНРО, которых кризис коснулся раньше всех. Но если все так и будет продолжаться, то докатится и до всех остальных бассейновых НИИ. И даже до самого ВНИРО, откуда выдавят под разными предлогами ученых и оставят тех, кто способен за пару минут любую справку составить, скачав информацию из интернета.
Остановить эту разрушающую рыбохозяйственною науку реформу может только единый протест союзов, ассоциаций рыбаков, рыбопромышленников, профсоюзов, ученых и региональных органов власти.
Надо выступить с единым мнением по этому вопросу, если мы не хотим ликвидации, оправдавшей себя на практике, системы функционирования бассейновой рыбохозяйственной науки.
FK: Неужели эти последствия не видят, не просчитывают те, кто предложил подобную реформу? А если видят, то каковы их истинные намерения?
В.З.: Все они прекрасно видят, но их цель не в улучшении функционирования рыбохозяйственной науки, а совершенно другая, и они ее умело прячут под горами словесной шелухи. Их главная цель заключается в перенаправлении на Москву финансовых потоков, выделяемых на науку. А это порядка 4-5 млрд рублей в год. Кому-то очень хочется «порулить» этими средствами и, полагаю, порулить небескорыстно. К тому же имеется еще и желание «усмирить» бассейновых ученых. Последние зачастую отстаивают те положения, которые они установили на основе исследований и которые не соответствуют желаниям московским чиновникам, направленным на удовлетворение не потребностей отрасли, а собственных карманов.
FK: Но ведь давайте не забывать, что сторонники реформы, осуществляя ее, приводят доводы о том, что именно она позволит более рационально использовать научно-исследовательский флот, улучшит координацию научной деятельности и даже позволит избежать дублирования ряда работ?
В.З.: Это и является, как я ранее сказал – словесной шелухой. На мой взгляд, подобные доводы не выдерживает никакой критики. Как могут, допустим, ПИНРО и ТИНРО конкурировать? У ТИНРО свое поле исследований – моря Дальневосточного бассейна, а у ПИНРО свое – моря Северного бассейна. Это совершенно разные зоны ответственности в силу не только географии, но и объектов исследований. Как это «рациональное использование научно-исследовательского флота» будет выглядеть на практике? Что судно два месяца используется для исследований в Охотском море, а затем Северным морским путем перегоняется для исследований в Баренцево море? Представьте, сколько денег потребуется на переход, не говоря уже о потерянном на это времени, и скажите, где же тут рациональность?
Еще один аспект – управление наукой из единого центра. Конечно, во ВНИРО есть очень авторитетные ученые. Но поверьте мне, как человеку, проработавшему в рыбной промышленности 65 лет, когда вы сидите в Москве и не бываете на месте полевых исследований, то, даже имея семь пядей во лбу, вы все равно не будете владеть всей полнотой информации, а значит и промысловой ситуацией. Не случайно такие маститые ученые, как бывшие директора ВНИРО д. б. н. Петр Алексеевич Моисеев и д. б. н. Юлий Юльевич Марти говорили: если научный сотрудник ВНИРО не будет участвовать в экспедициях бассейновых институтов, он потеряет свою квалификацию. Напомню, в свое время, ВНИРО имел и свое научно-исследовательское судно, которое вело исследования в водах Антарктики.
Вести исследования непосредственно в море было правилом для научных сотрудников и маститых ученых всех рыбохозяйственных НИИ. Даже директора и их заместители по науке выходили для проведения исследований в море, не говоря уже о завлабах. Те вообще «из морей не вылазили». Напомню, что в свое время и министр рыбного хозяйства Александр Акимович Ишков выходил в море, правда, с другими, более глобальными, задачами. Это касалось и его замов.
К сожалению, были и другие тенденции. Так, в свое время Никита Хрущев собирался полностью выдворить всю морскую, особенно рыбную, науку из Москвы поближе к морям и океанам. В рамках той кампании Мосрыбвтуз был волевым порядком переведен в Калининград. Даже ВНИРО хотели расформировать, отправив в регионы, но потом передумали и удержались. В отношении сохранения ВНИРО это было разумным решением, поскольку должен быть головной институт в Москве, но его кадровый потенциал должен был пополняться за счет научных сотрудников и состоявшихся ученых, специалистов, выросшими в бассейновых институтах. Эта оправдавшееся себя некогда практика, должно была быть использована и в настоящее время. Но произошло ровным счетом наоборот…
FK: В отношении ПИНРО руководством Росрыболовства, в частности И. Шестаковым, высказывается мнение о том, что его «…потенциал в последние годы снизился...» и что для участи в переговорах с Норвегией по Баренцевому морю «…в последнее время мы вынуждены использовать… сотрудников центрального московского института…». Видимо это мнение «главного рыбака России» и послужило одной из причин, чтобы начать реформирование – разрушение – именно с ПИНРО?
В.З.: Это мнение – опять же, только словесная шелуха. Не могу с ним согласиться, поскольку знаю потенциал ученых ПИНРО не по наслышке, а по их результатам и оценке, как рыбаками Северного бассейна, так и зарубежными учеными. Из всех предшественников И. Шестакова на этом его посту, а их было 12, ни один из них таких публичных обвинений в адрес ученых ПИНРО никогда не высказывал. Им подобное и в голову не приходило!
В свое время правительство Советского Союза, да и современной России поручало мне неоднократно возглавлять делегации при ведении переговоров по вопросам рыболовства с Норвегией. Смею свидетельствовать, что опорой в них всегда были ученые и специалисты ПИНРО. Привлекались и ученые, и специалисты ВНИРО. Все они работали, как одна команда, в отстаивании отечественных интересов, и у меня не было к ним, как у руководителя делегации, никаких претензий, только слова благодарности.
Другое дело, что имеющийся научно-исследовательский флот ПИНРО, да его просто нет в современном понятии, не позволяет нашим ученым проводить сегодня весь необходимый комплекс работ. Так, действительно, происходит с изучением запасов мойвы. А вот у норвежцев все это организовано на несколько порядков выше. Отсюда, «благодаря» поддержки отраслевой науки ее отраслевым штабом, и наши обоснования по оценке некоторых запасов весьма некорректны.
Именно отсутствие у ПИНРО современного научно-исследовательского флота и ведет к тому, что мы недостаточно занимаемся обследованием акваторий в условиях потепления Арктики, к сокращению объемов анализируемого материала, и, как следствие, – к недостаточной обоснованности ОДУ по ряду запасов.
Ученые ПИНРО, насколько я информирован, об этом говорят прямо руководству Росрыболовства, не взирая на чины и звания. Но их не слышат.
Не исключаю, что «сотрудники центрального московского института» более удобны для тех, кто возглавляет в последние годы российскую делегацию на переговорах с норвежцами, в силу «гибкости» их позиции, а не научной компетенции.
FK: Как, по вашему мнению, эта реформа отразится на научном потенциале бассейновых НИИ (ныне филиалов ВНИРО) и на результатах российского рыболовства?
В.З.: Прежде всего напомню, что именно наука определяет основу основ рыбного хозяйства – объем общего допустимого улова. Материалы ОДУ проходят независимую экспертизу, причем в состав экспертной комиссии входит целый ряд крупных ученых не только нашей отраслевой науки, но и академической. Уверен, что в результате реформы прогнозы будут все менее и менее обоснованными (о чем рыбаки уже говорят в открытую), а, следовательно, их все более и более будут ставить под сомнение.
К том же ОДУ определяется еще и с учетом положений Конвенции ООН по морскому праву 1982 года и целого ряда других обязательных международных документов, ратифицированных Российской Федерацией. Для части эксплуатируемых нами промысловых запасов мы не являемся их хозяевами в полном смысле этого слова. Например, на Севере, в поле исследовательской деятельности ПИНРО, рыбные запасы – общие с Норвегией. В этом бассейне наши ОДУ проходят экспертизу Международного совета по исследованию моря (ICES, ИКЕС) и на ежегодных сессиях Смешанной российско – норвежской комиссии по рыболовству (СРНК) с учетом тех исследований, которые провели стороны.
В результате реформирования рыбохозяйственной науки наша позиция станет незащищенной, и объемы допустимого улова нам будут навязывать вчерашние наши «партнеры», ссылаясь на недостаточность наших исследований и их слабое научное обоснование.
Реформирование рыбной науки в том виде как оно осуществляется, уже оказывает влияние и на состояние бассейновых НИИ, а далее отразится и на отечественном рыболовстве. По моей оценке, произойдет следующее.
Во-первых, во всех бассейновых НИИ, включая ВНИРО, заменили директоров. Убрали «рыбников»-ученых, заменили их в основном представителями сторонних направлений деятельности. Сейчас проходит процесс сокращения научного персонала. Все это создало неустойчивый, нервозный климат среди ученых. Тут не до научного творчества.
Во-вторых, реформа отрицательно отразится на объеме «полевых» морских исследований. В результате сократится поступление научного материала, на основе которого составляются прогнозы ОДУ.
В-третьих, в результате часть высокопрофессиональных ученых покинет ведомственные бассейновые институты и перейдет в научные учреждения РАН, где система более устойчива. Или уйдут в какие-то другие структуры.
В-четвертых, реформа ухудшит ситуацию с пополнением институтов молодыми кадрами. Сейчас молодежь, заканчивая как ведомственные вузы Росрыболовства, так и вузы системы Минобрнауки, стремится попасть в наши отраслевые НИИ. Здесь для них живая работа, возможность собирать материал и для кандидатской, и для докторской диссертаций, возможности для роста не только в ученой степени, но и в ученом звании. Как научный сотрудник, молодой профессионал будет принадлежать к тем, кто формирует знание, науку. Многим из них не понравится, что в результате реформы они вместо «научных сотрудников» станут «специалистами таких-то категорий» и с меньшим заработком. Многие перспективные молодые ученые не захотят работать на таких условиях, а вместо них будут приходить, и то не факт, вчерашние двоечники и троечники.
В-пятых, упадет авторитет отечественной рыбохозяйственной науки на международном уровне, поскольку сократятся объемы исследований, снизится их качество, меньше станет публикаций результатов научных исследований, соответствующих мировому уровню.
И наконец, в-шестых, отечественное рыболовство останется без надежного обоснования ОДУ по целому ряду рыбных запасов и других объектов промысла. А это уже потеря перспектив развития не только рыболовства, но и все отрасли.
